Максим ХОДУШКО: «Воспоминания о том, что было ровно год назад»

Кажется мне сейчас, год спустя, что до того дня я не знал, что такое дрожь в коленках, слабость в ногах. От нервного состояния и нежаркого лета спал, укрываясь, как для себя, очень тепло. Пил парацетамол. Но дрожи в коленках не было. Это при том, что почти месяц прожили с дрожью стекол от минометных обстрелов Карачуна, наблюдая вечерами сигнальные огни и трассеры, п на второй месяц - свист минометных снарядов над домом, обстрел района – всё страшно, но коленка стали дрожать утром 22-го июня 2014-го. 

Этот день ждали, точнее сказать – не знали, что от него ждать.

За несколько дней до этого я слышал танки, а рано утром того дня артиллерию было слышно особенно хорошо. Вот почему-то в этот день и появились дрожь и слабость. День, так много дней.

На глаза попались объявления об отдыхе на Азове – Урзуф, Бердянск. Как узнал, позвонив, донецкая фирма организовывала. Такие же объявления, но покороче, снова висят по городу.
В понедельник 23-го июня я решил ехать, хотя о каких решениях можно говорить в состоянии безнадеги и рассеянности. 

Вторник 24-го июня я оформил на отца доверенность на свою квартиру. У государственного нотариуса были толпы народа, главным образом оформляли документы на выезд детей, что-то по недвижимости, отъезжали от конторы и боевики.

Чем занимался в среду 25-го июня? Зашел проведать свою квартирку, не попрощаться, но не зная, когда вновь увижу, посмотреть на нее, на опустевший район. Отвлекусь – город умирал, отдельные активные участки лишь подчеркивали мой пустой двор, - ни детей, ни стариков. Кажется, даже ни кошек, ни собак… На квартире созванивался с нашей бывшей соседкой, которая вышла замуж в соседнем Славянске и выехала с мужем и маленьким сыном за неделю до этого. Их дом на Северном (район Славянска) чудом остался цел. Дом соседей и друзей пострадал, крышу снесло, полностью или отчасти – неважно. Район недалеко от комбикормового завода, а это северные подступы Славянска, те места, где шли первые бои и недалеко от которых за пару месяцев до описываемой даты Аваков с Полтораком рассказывали о тех первых боях.

Говорили о том, как они устроились временно под Киевом (на самом деле до возвращения домой они так и жили в Гатном) с теми же друзьями, о поиске жилья в столице – я списывался с некоей девочкой, сбежавшей буквально от преследований террористов. 
Потом пришел домой. Наверное, в этот день, но скорее раньше, складывали с отцом сумку. Набрал всего… Это ужасное чувство обездомленности!

И ведь моё и мои все целы, но если какая мразь посмеет открыть рот и сказать, что спустя год в освобожденном украинском Краматорске мы что-то празднуем, я скажу: ДА! Имеем право, потому что и мы пострадали.. Отец с братом неделю жили в подвале нашей многоэтажки, когда над домой лавиной пролетали реактивные снаряды. Люди умирали над улицах, я чуть не остался без квартиры.

Ночь с 25-го на 26-е июня была по-своему жуткой. Глухие звуки артиллерии сотрясали стекла, но где была стрельба, откуда и куда? Я спал одетым, часа три. Вставать было рано, то ли в пять, то ли еще раньше. 

Около половины шестого вызвали такси. Отправление бусика по маршруту на Урзуф и Бердянск было назначено на шесть. Сырое утро, пустая улица, пустой город. Таксист, который вывез жену, ребенка и тещу в Харьков, где умудрился купить двушку, рассказал, что объем перевозок упал раз в пять. 

Приехали на автовокзал. Рядом с ним стоянка под супермаркет ЭКО. Там толпы народа грузятся в два сразу автобуса на Харьков. Говорят, в те дни было по 6-8 автобусов только на Харьков. А после громкой ночи народ кинулся. Боже, убереги нас от подобного и избавь тех, кто еще в этой беде!

Я уезжал в никуда. Почему-то мои родители и брат думали и, возможно, думают, что у меня перспективы и прочее. В то утро, может быть, в первый раз в жизни обнялись с отцом. На прощание. 

Выехали. Мрази с оружием на блок-посте на выезде из Краматорска. Потом была Дружковка, там подсело народу, потом Константиновка, Часов Яр, взяли людей на Артемовске. Мужик подошел к автобусу, рассуждал про хунту. Особо присутствия терров в Бахмуте не было заметно, но, говорят, слышно было происходившие тогда в районе Красного Лимана бои. Красный Лиман, кстати, был уже освобожден. Потом город моей студенческой юности – серая и нелюбимая Горловка и на Донецк. 

В Донецк не заезжали. Всего, помнится, было восемь бп террористов, причем последний – где-то на донецкой объездной в сторону Макеевки – почти пустой: два рыла, одно с ружьем и всё.

Проехали Донецк, Еленовка, вдалеке Докучаевск и вот первый блок-пост ВСУ. Плакал в автобусе не только я, тихо, молча, не показывая, но я видел и чувствовал – тронуло не только меня. Наш Флаг! Наши военные! Флага я не видел два месяца!

Потом был Урзуф и три недели там, потраченные накопления, база Азова и фото Флага с часовым на стене, билеты на Киев из желто-голубого Бердянска, полные еще жаривших шашлыки дончан и горловчан вперемешку с людьми с районов, что и не знали оккупации, пляжи. Самое страшное - звонки домой. Нет связи, спускаются в подвал, сколько человек осталось в подъезде, нет связи.

И радостная весть ПЯТОГО ИЮЛЯ…Побыв на море, не говорите мне пока больше о море, еще с неделю, я три недели спустя вернулся домой. Вечером 15-го июля в еще пустоватый и темноватый, зато УКРАИНСКИЙ КРАМАТОРСК. Я вернулся домой. Это был лучший день моей жизни.

Что было потом – уже другая история.